Подозреваются все [Мы все под подозрением] - Иоанна Хмелевская

Я сидела сжавшись, расстроенная, злая и пыталась найти какой-нибудь выход. Если бы меня хотя бы на минуту выпустили из этого чёртова конференц-зала! Я знала, кто является убийцей, и мне это ужасно не нравилось, потому что это был именно тот самый персонаж, которого я в самом начале идиотски придумала! Невозможно, чтобы до такой степени всё совпало, это какая-то злая шутка, это просто свинство!.. Что они теперь будут делать?

Следственные власти, наконец, пришли в себя. Медленно, осторожно, дипломатично они стали склонять меня к ответам на их вопросы. Они объясняли, просили, предостерегали, прокурор смотрел на меня с упрёком и горечью – ничего не помогло! Я упёрлась. У меня были на это свои причины…

Наконец они махнули на меня рукой и снова начали вызывать женскую часть персонала нашей мастерской. Что касается мужчин, то, во-первых, они были некомпетентны в этих вопросах, а во-вторых, находились не в полном составе, так как Витек, Збышек, Рышард, Стефан, Каспер и Влодек ещё раньше поехали в управление.

* * *

Первой снова была вызвана Алиция, которая всё знала. Я сидела в своём углу в страшном напряжении и вглядывалась в неё безумным взглядом, не произнося ни единого слова.

Алиция осмотрела носовой платок с помадой. Она делала это долго, обстоятельно и молча. Я хорошо знаю Алицию, и мне было ясно, что она совершенно точно вспомнила происхождение этих следов. Потом она подняла голову и посмотрела на меня. Не знаю, что она прочитала на моём лице, но думаю, что обмена взглядами нам обеим было достаточно. И меня совершенно не интересовало, что об этом подумают следственные власти.

– Не знаю, – решительно сказала она после долгого молчания. – Не имею понятия.

Не было никаких сомнений в том, что они не поверили ей, и это, несомненно, утвердило их уверенность в моей виновности.

– А вы не думаете, пани, – любезно спросил капитан, – что владелица помады вытиралась этим платком?

– Не знаю. С тем же успехом можно предположить, что она писала помадой на стекле какие-нибудь стихи, а потом их стирала. Не знаю. По-моему, здесь ведётся следствие и важными являются не предположения, а факты.

Анка и Моника были не опасны. Они ничего не знали, их тогда не было. Потом в конференц-зал вошла Веся.

Мне сделалось плохо от её вида, потому что у меня не было никаких сомнений, что Веся расскажет им всё, расскажет с огромной радостью и удовлетворением, если только вспомнит. Не дай Бог, чтобы она вспомнила!..

– Ну как же, – сказала Веся ядовито и с достоинством. – Ведь это Ядвига…

Мужчины, ведущие допрос, набросились на неё, как стервятники на падаль. Веся обиженным голосом давала им исчерпывающие объяснения, а я не могла уничтожить её взглядом.

Это было накануне смерти Тадеуша. Ядвига пришла ко мне и попросила одолжить ей все губные помады, которые у меня есть, потому что хотела проверить, какой цвет ей лучше подходит. Кроме одной, эффект которой был ей уже известен, у меня была с собой только та, ярко-красная, французская. Ядвига намазала ею губы и оглядела себя в зеркало. При этом были ещё Алиция и Веся. Веся наблюдала за Ядвигой с ненавистью.

– Сотри её, а то выглядишь как страшилище! – сказала она с отвращением. Действительно, этот цвет Ядвиге не прибавлял красоты. Вынув из сумочки большой бело-голубой платок, она старательно вытерла с губ помаду.

А теперь этот платок лежал на столе и служил доказательством совершённого преступления. Веся обнаружила потрясающую память. Видимо, уже ничего не могло спасти Ядвигу, у которой явно были мотив, полная возможность, твёрдый характер и которая изо всех сил умоляла помочь ей и клялась, что невиновна!..

И венцом всего было то, что с самого начала я придумала, будто это именно она убила Тадеуша! Я придумала это потому, что в её случае существовали самые большие смягчающие обстоятельства…

Я сидела в своём углу, проклиная в душе ужасными словами себя, Весю, Ядвигу, покойника, капитана, прокурора и вообще весь мир. Всей душой я хотела, чтобы что-нибудь произошло, чтобы оказалось, что это неправда, что вопреки всему это не Ядвига!

Усадив Весю в другом углу, они вызвали Ядвигу. Платок со следами помады, разложенный во всю ширину, лежал на столе. Ядвига вошла, взглянула на это вещественное доказательство, потом на меня, потом на Весю, потом снова на платок и снова на меня.

– Зря я так сделала, – спокойно сказала она. – Я должна была всё вам рассказать. Теперь вы верите, что это я, а я верю, что только вы можете меня спасти.

– Чёрт побери! – сказала я, предоставив волю чувствам, потому что боялась, что в конце концов кого-нибудь задушу.

Капитан высказал мне своё неодобрение и снова повернулся к Ядвиге.

– Прошу вас воздержаться от разговоров с посторонними людьми и отвечать на наши вопросы. – Вы признаёте, что этот платок принадлежит вам?

– Конечно, признаю, а что я могу сделать? Голову даю на отсечение, что эта змея уже всё рассказала, – ответила Ядвига, пренебрежительно указывая подбородком в направлении Веси.

Веся издала какой-то непонятный звук, но не успела отреагировать дальше, потому что капитан немедленно повернулся к ней.

– Благодарю вас, – сказал он так решительно, что смертельно обиженная Веся поднялась и вышла.

Ядвига сидела, безнадёжно вглядываясь в платок.

– Этим платком был вытерт дырокол, которым ударили по голове убитого, – сказал капитан. – Это установлено совершенно точно. Вы признаётесь….

– Ничего подобного, – решительно оборвала его Ядвига. – Этот платок исчез у меня в тот день, когда произошло преступление. Я не задушила его, но сейчас всё объясню. Пани Ирена, даю вам честное слово, что скажу всю правду!

Я была решительно настроена поверить всему, что она скажет. Капитан хотел удалить меня из зала, но Ядвига решительно запротестовала, добиваясь моего присутствия и категорически заявляя, что без меня не произнесёт ни слова. Они были, видимо, уже настолько измучены и вымотаны, что согласились с её требованиями.

Ядвига начала рассказывать. Она честно описала все свои махинации, касающиеся бывшего мужа, участие в этом деле Тадеуша, кратко изложила историю с помадой и перешла к дню преступления.

– Против него я была бессильна, – сказала она. – Я хотела уговорить его, чтобы он перестал валять дурака, чтобы подождал до тех пор, пока я не вытяну из этого подлеца деньги и тогда всё ему заплачу. Я даже заплатила бы ему эти пять тысяч, чтобы он оставил меня в покое. Я страстно боялась, что он с этой бумажкой куда-нибудь полезет и всё мне испортит. Я хотела с ним поговорить, и это именно я позвонила ему, чтобы он пришёл в конференц-зал…

– Но почему вы сразу об этом не сказали?

– Вы что думаете, у меня с головой не всё в порядке? Ведь тогда на меня сразу пали бы все подозрения. Я надеялась, что вы найдёте убийцу прежде, чем всё это откроется, и ко мне никто не будет цепляться.

– Продолжайте. Вы позвонили ему, что дальше?

– Он, разумеется, пришёл, потому что надеялся, что я дам ему деньги. Веськи не было в приёмной, никто меня не видел. Как я этого подлеца просила, умоляла!.. А он смеялся. Я разревелась как дура и вытиралась этим платком. Но в конце концов терпение у меня лопнуло, я сказала ему, что Бог накажет его, поднялась и ушла. А он остался там, и платок, видимо, тоже остался, так как потом я его уже не видела. Я сразу пошла умываться, потому что выглядела страшилищем. Умылась и вытерлась полотенцем, а о платке вспомнила только тогда, когда его стали искать…

– Откуда вы взяли дырокол?

– Что?! Ниоткуда я его не брала, у меня не было дырокола. Дырокол стоял на моём столе в приёмной. Когда я вернулась, его уже, наверное, не было, но я не обратила внимания, потому что была ужасно взволнована.

– Во что вы были одеты?

– В халат, как обычно. Но без пояса, пояса у меня уже давно нет, куда-то исчез…

Я была абсолютно убеждена, что Ядвига говорит правду. Это её голос слышал Збышек из кабинета. Она беседовала со Столяреком около пятнадцати минут, невозможно, чтобы она его потом убила! У неё должны быть при себе дырокол и пояс, и если бы она собиралась это сделать, то сделала бы сразу! И откуда она взяла ключ от двери?! Нет, Ядвига говорит правду!..

– Вы заперли дверь, ведущую в кабинет?

– Чем? И зачем мне это нужно? Ведь даже если бы кто-нибудь вошёл, разговаривать не запрещено!

– Но вы же знали, что эта дверь была заперта? – холодно сказал прокурор. – Вы догадывались, что от неё должен быть ключ?

Я проклинала себя за эту историю с крупой. Разумеется, это бросает на Ядвигу негативный свет! Чёрт возьми, неужели всё, что я сделаю, должно иметь самые худшие результаты?!

Они допрашивали её и так и сяк, но Ядвига держалась твёрдо. Было видно, что она взволнована до бесчувствия, она бросала на меня отчаянные взгляды, ломала себе пальцы, но держалась своей первой версии, как гранит. Она невиновна, и конец!